Часть 1

В этот день Сакута проснулся до того, как зазвонил будильник, осознавая, что уже утро.

Лицо и голова, выглядывающая из-под одеяла, почувствовали прохладный воздух в комнате. В данное время года, тепло одеяла было слишком соблазнительным. Сакута закрыл глаза, намереваясь вздремнуть еще немного, но тут зазвонил будильник, что стоял рядом на столе.

Сакута рефлекторно вытянул руку из-под одеяла и выключил будильник. Он слегка приоткрыл сонные глаза и посмотрел на время, отображаемое на цифровом дисплее.

06:00 утра. 16 февраля. Понедельник.

Было еще слишком рано собираться в школу.

При обычных обстоятельствах, он бы закрыл глаза, проклиная тот факт, что поставил будильник не на то время, и наслаждался возможностью снова заснуть.

Но сегодня Сакута стянул теплое одеяло и приподнялся. Зевая, он встал с кровати. С полуоткрытыми глазами он оглянулся и вышел из комнаты.

Направившись первым делом в туалет, он решил привести себя в порядок: умыться, помыть руки и прополоскать горло.

Вскоре он направился в гостиную, утреннее солнце светило сквозь щели в занавесках. Из тускло освещенной кухни донесся звук чего-то кипящего. Быстро осмотревшись, он увидел, что звук исходил от электрической рисоварки, от которой также шел пар, напоминающий паровоз.

Почти готово.

Сакута раздвинул занавески и вернулся на кухню. Индикатор рисоварки переключился на режим поддержания температуры.

Прошлой ночью он вымыл рис и поставил отложенный старт на утро.

Проходя мимо рисоварки, которая закончила свою работу, Сакута направился к холодильнику. Он достал изнутри луковицу, очистил ее от кожицы и мелко нарезал. а затем переложил все в сковороду и начал обжаривать.

Как только лук приобрел золотисто-коричневый оттенок, он достал из холодильника мясной фарш, молоко, яйца, панировочные сухари и мускатный орех. Он смешал все в миске, добавил обжаренный лук, соль и перец, а затем перемешал полученную массу.

Таким образом получилась котлета для гамбургеров.

Разделив ее на порции размером с укус, он начал обжаривать их на сковороде с маслом.

Через некоторое время в воздухе витал восхитительный аромат готовящегося мяса.

Когда обе стороны обжарились, Сакута убавил огонь и накрыл сковородку крышкой. Оставалось лишь дождаться, когда котлеты полностью приготовятся.

Оставшиеся котлеты для гамбургеров были завернуты в полиэтиленовую пленку и убраны в холодильник. Они останутся на обед.

Сакута поставил еще одну сковороду на плиту. На сей раз она была квадратной.

Разогрев ее до умеренной температуры, он разбил и вылил несколько яиц на нее, быстро приготовив тамагояки*. После он переложил его на тарелку и разрезал на небольшие кусочки.

[П/QC: Тамагояки («жареноe яйцо») – блюдо японской кухни, сладкий или пряный омлет. Готовится тонкими слоями, которые один за другим с помощью палочек сворачивают в рулет. Как правило, его готовят в прямоугольной сковороде макиякинабэ.]

Он также переложил свежеобжаренные котлеты в эту же тарелку.

Аромат с тарелки пробудил его аппетит, Сакута не смог удержаться, чтобы не закинуть кусочек тамагояки в рот. Почувствовав легкую сладость, он открыл крышку рисоварки. Блестящий белый рис был полон влаги и испускал пар.

Аккуратно перемешав рис деревянной ложкой, он положил два рисовых комка, которые собирался использовать для приготовления онигири, на полиэтиленовую пленку, разложенную на кухонном столе.

Затем он подождал некоторое время.

После того, как рис немного остыл, Сакута закатал в него сушеные сливы и икру минтая, а затем сформировал рисовые шарики.

Он завернул рис в нори и упаковал все в коробку для бэнто, у которой было две секции. В нижнюю секцию он поместил рисовые шарики. В верхнюю – котлеты, омлет, листья салата и помидоры черри. Он также добавил картофельный салат, который приготовил вчера вечером, для полноценного обеда.

— Ну, вот и все.

Хоть Сакута и был доволен результатом, он не остановился на этом. Положив пару ломтиков хлеба в тостер, он почистил сковороду и растопил масло на медленном огне. Когда масло полностью растопилось, он влил яйца, и добавил молока, а затем все перемешал.

Он продолжал помешивать лопаткой, чтобы все приготовилось равномерно. Через некоторое время смесь приобрела мягкую текстуру. Она была воздушной и густой.

Выключив огонь до того, как она полностью затвердеет, Сакута переложил готовый омлет на тарелку. Кроме того, он украсил его обжаренной сосиской в виде ножек осьминога.

Тост, выскочивший из тостера и подрумяненный до золотисто-коричневого цвета, также был положен на тарелку и подан к столу. Затем Сакута подошел к двери комнаты Каэдэ, открыл ее и зашел внутрь.

— Уже утро, просыпайся, — сказал он, открывая дверь. — Вставай и пошли кушать!

На кровати извивалась круглая фигура, накрытая одеялом. Единственный звук, который донесся в ответ, был выдох или же она сказала что-то во сне, было трудно определить.

— Вставай, давай, сегодня же экзамен. Ты можешь опоздать.

Услышав слова брата. Каэдэ поспешно выглянула из-под одеяла.

— Братик, который час?

— Семь часов утра.

— Чего, и как я могу опоздать, если еще такая рань. С облегчением пробормотала она. — Не пугай меня так.

Каэдэ встала с кровати и посмотрела на Сакуту с надутыми щеками. Но ее недовольство было прервано громким зевком. Она все еще выглядела немного сонной.

Видимо его взгляд доставлял ей неудобства.

— Вчера я не могла сразу уснуть, — сказала она, будто оправдываясь. Беспокоило ли ее то, как Сакута пристально смотрел на нее, но Каэдэ начала объяснять, прежде чем он успел что-либо спросить.

— Что же тебя так взволновало, что ты не смогла уснуть?

— Из-за сегодняшнего экзамена. Сам же знаешь, и все равно спрашиваешь. Каэдэ недовольно надула губы. — Это ужасно! Что если я засну во время экзамена?!

— Ничего страшного, верно? — ответил он, будто волноваться вовсе было не о чем.

— Это будет катастрофа, — в отличие от Сакуты, глаза Каэдэ дрожали от беспокойства, когда она смотрела на брата.

— Все там будут такие же сонные, как и ты. Потому что абсолютно все волнуются и нервничают.

— Думаешь? На ее лице все еще читалась тревога.

— Конечно, все также, как и ты переживают.

— Хорошо, я поняла. Значит я такая же, как и все.

Каэдэ улыбнулась и, казалось, немного расслабилась. Появился намек на улыбку.

— Ты тоже переживал? — спросила она.

— Я так нервничал, что мне пришлось пойти в туалет во время экзамена.

— Кажется, теперь я об этом сильнее переживаю.

— Я кстати по большому ходил.

— Фу, отвратительно.

Каэдэ вышла из комнаты с несколько обеспокоенной улыбкой. Как только она увидела завтрак на столе, она издала счастливое: «Ах».

— Омлет! Выглядит очень аппетитно.

— Иди, умойся, пока еда не остыла.

— Угу.

Она побежала в туалет. Послышался звук воды и полоскания горла… затем, через несколько секунд, полностью проснувшаяся Каэдэ вернулась в гостиную.

Они сели друг напротив друга.

Каэдэ схватила ложку и зачерпнула ею свой омлет. Он был все еще горячим. Пышным и нежным.

Готовить это блюдо правильно его научила Май, ей доводилось несколько раз его готовить, когда она была у них в гостях, и каждый раз Каэдэ говорила, что он восхитителен.

Поэтому Сакута решил приготовить ей омлет утром. Чтобы привести ее в лучшее расположение духа перед экзаменом…

Глядя на Каэдэ, кажется, что план увенчался успехом. Она наслаждалась каждым кусочком, с блаженным выражением лица.

— Очень похоже на тот, что обычно готовит Май, — сказала она.

Если одного приема пищи, достаточно было чтобы поднять настроение Каэдэ перед важным днем, то это было отлично. Ради этого стоило проснуться пораньше.

Единственной проблемой было то, что Каэдэ очень медленно ела. Она никогда не ела быстро, так как пыталась получить максимальное удовольствие от каждого кусочка еды, и в то время, когда Сакута доел всю свою яичницу, Каэдэ съела лишь половину.

— Лучше ешь быстрее, а то ты действительно можешь опоздать, — сказал он, относя посуду к раковине.

— Есть эту вкуснотищу слишком быстро – непозволительно!

Если она сможет расслабиться и насладиться едой то, по его мнению, она будет готова к экзамену.

— Если тебе так понравилось, то завтра я приготовлю, то же самое.

— Но, я думаю, что у Май получается лучше, — добавила Каэдэ.

Тоже многообещающий знак.

— Ну, да. Май лучшая.

— …

Поднеся ложку ко рту, Каэдэ окинула его ищущим взглядом.

— Что? За моей спиной призрак?

Он оглянулся через плечо, но увидел лишь стену.

— Ты ведешь себя странно, Сакута.

— Странно?

— Обычно ты бы сказал: «Это не правда», или «Тогда не ешь!».

— Серьезно?

— Да.

— Я думаю, большинство людей радуются, когда кто-то делает комплимент их девушке.

— Наверное, в твоих словах есть смысл. Но все же…

— Но все же что?

— Ты не большинство людей.

Пока Сакута отвечал, он укладывал еду в коробочку для бэнто, в два слоя, затем закрыл крышкой и обвязал все это резинкой. Потом он завернул бэнто и коробочку с палочками для еды в платок, и отнес обратно на стол.

Каэдэ наконец ускорилась и отправила в рот последний кусочек сосиски. Как только она проглотила его, он положил перед ней бэнто завернутое в платок.

— Не забудь это.

Она осмотрела его.

Затем проглотив еду, спросила, — Что это?

— А на что это похоже?

— Бэнто.

— В яблочко.

— Разве я не говорила, что куплю немного онигири в магазине.

— Если ты не хочешь, то я съем его.

Он потянулся к нему, но руки Каэдэ вырвались быстрее, притянули бэнто к себе и крепко обняли.

— Я буду.

— Не тряси его сильно, а то еда перемешается.

— …

Она аккуратно положила его на стол. А затем подняла глаза.

— Э-эм Сакута…

— Только не суди строго, если на вкус отвратительно…

— Е-еще как буду! Но дело не в этом.

Она ткнула его взглядом за то, что он сменил тему.

— …Спасибо тебе за бэнто. Я рада, что ты приготовил его.

— Всегда, пожалуйста.

Он убрал остальную часть стола.

— Я могу убрать все сама! — Каэдэ сказала это слишком поздно.

— Ты ведь хотела прийти пораньше? Лучше иди переодеваться.

Приходилось учитывать задержку поездов и прочее. К тому же, Каэдэ была очень чувствительна к нежелательному вниманию, так что не помешало бы добраться до школы до того, как соберется толпа. Поэтому она выходила пораньше.

Так что Сакута убрал все сам, относя тарелки к раковине. Как только он закончил, Каэдэ еще раз поблагодарила его.

— Тогда увидимся в гостиной, когда ты переоденешься.

— Хорошо! — сказала она, направившись в сторону своей комнаты.

Вымыв все тарелки, Сакута пошел в свою комнату и переоделся в школьную форму. Когда он вышел в гостиную, их кошка Насуно вышла из полуоткрытой двери, ведущей в комнату Каэдэ, и он положил немного корма в ее миску. Кошка разок мяукнула и принялась за еду.

Каэдэ вышла как раз, когда Насуно опустошила миску.

На ней было одето пальто поверх школьной формы, шарф, варежки и плотные черные колготки – она была готова к холодам. Ее наряд должен был быть теплым, но как только она одела портфель, на лице появилось напряжение. Это было неизбежно. Если бы простые слова «Не волнуйся» снимали стресс, то никто бы никогда не испытывал его. Поэтому Сакута не придал этому значения и сосредоточился на других вещах.

— Взяла вступительный лист*?

[П/QC: 受験票 – своего рода билет/документ, который выдается организаторами экзаменов. Дает право сдавать вступительные, квалификационные, аттестационные и другие экзамены.]

— Ммм.

Очень маленький кивок.

— Взяла бэнто?

— Да.

Большой кивок.

— Пенал?

— Я готова идти.

— Ты все взяла?

— Да… — ответила она, затем пискнув, забежала обратно в комнату без объяснений. Дверь настолько сильно хлопнула, что Насуно подскочила.

Он мог слышать, как она ходила вперед и назад.

— Что ты думаешь об этом? — спросил Сакута, но Насуно не ответила. Вместо этого, дверь Каэдэ открылась, и она вышла в гостиную.

Она выглядела также. Может быть, она подтянула лямки рюкзака. Она все еще выглядела напряженной, но в глазах виднелась нотка стойкости.

— Теперь я в порядке!

Сакута понятия не имел что именно в порядке, но она казалось более подготовленной, поэтому он решил не совать нос в чужие дела.

— Если ты сейчас перенапряжешься, то измотаешь себя.

— У меня все под контролем.

— Тогда в путь.

Осыпая ее вопросами, он бы не помог ей расслабиться. Так что Сакута направился к двери.

Сакута надел туфли и подождал, пока Каэдэ сделает то же самое.

— …

Каэдэ молча кивнула ему. Можно идти. Сакута посмотрел вниз по коридору и заметив мордашку Насуно за углом сказал, — Присмотри за домом.

Они вышли наружу, Сакута запер дверь, и они без остановки, на лифте спустились на первый этаж.

На улице воздух был прохладным, и от их дыхания образовывались облачка перед ними.

Каэдэ шла явно медленнее, чем Сакута поэтому он подстроился под ее темп. Они направились к станции Фудзисава. По пути они встали на красный свет, и ждали пока, загорится зеленый. Вместе они добрались до главной дороги, и перешли мост через реку Сакай.

За все это время Каэдэ не проронила ни слова. Как и Сакута. Она выглядела так, словно над чем-то глубоко задумалась. Наверное, вспоминала все, что изучала недавно. Казалось глупым прерывать ее.

Если ее голова была забита учебными материалами для тестирования – то это было лишь хорошо. Если Каэдэ сфокусируется на учебе, то она будет тратить меньше времени на раздумья о том, что кто-то смотрит на нее, и это позволит избежать обострения ее подросткового синдрома.

И если Каэдэ самостоятельно хорошо сдаст экзамен, то это придаст ей уверенности в себе. И чем увереннее она будет, тем меньше будет беспокоиться о внимании и мнении незнакомцев.

Прямо сейчас в ней была частичка мужества, которая еще не превратилась в уверенность. Это был лишь первый шаг.

Ей было страшно, но она много работала. Каэдэ приняла это решение.

— …Чего, Сакута? — спросила она, заметив, что он смотрит на нее.

— Ничего, — ответил он, но она явно хотела услышать больше, и поэтому добавил, — Красивый шарф.

— Май дала мне его. Он очень теплый.

Казалось, она явно гордилась им.

— Это моя Май.

— Ты всегда так говоришь.

По неизвестной причине, ее голос звучал раздраженно.

Обычно прогулка до станции у Сакуты занимает десять минут, но сегодня на дорогу ушло в два раза больше. Сакута и Каэдэ дошли до станции за полные двадцать минут. Они поднялись по лестнице мимо магазина электроники, и вышли на надземную дорожку.

Поскольку они ушли рано, станция была забита в основном людьми в официальных костюмах, которые направляются на работу. На станции стояли студенты в форме, но их было гораздо меньше, чем, когда Сакута обычно проходил мимо.

Но здание, в котором находились линии Одакю-Эносима и станция JR, было, как всегда полностью забито. Если бы Сакута не был осторожен, то он легко мог потерять Каэдэ.

Каэдэ была полностью в курсе об этом риске так что, без всяких слов, словно приклеенная клеем, прилипла к спине Сакуты. Сквозь толпу они пробились к южному концу станции.

Через соединительный мост находился универмаг. У входа они повернули направо и впереди увидели станцию Энодэн-Фудзисава.

Они остановились у автоматов с билетами.

Каэдэ пошла, купить собственный билет. Она положила деньги, нажала кнопку, и вернулась с билетом в руках, явно гордясь собой.

— Хочу, чтобы ты знал, я тоже могу покупать билеты.

— Я знаю это!

Явно не этого ответа она хотела. Каэдэ поджала губки, глядя на него.

Они двинулись к турникетам, которые находились в нескольких метрах от них.

— Не ошибись со станцией.

— Я уже ездила до Шичиригахамы, чтобы подать заявление. Со мной все будет в порядке.

Каэдэ зарылась щечками в шарф, явно не желая, чтобы он продолжал нянчиться с ней, словно с ребенком.

— Ну, мы сделали все, что могли, так что сделай все, что можешь.

— Ммм.

Он мог проводить ее лишь до сюда. Она должна была самостоятельно проехать весь путь до места проведения экзаменов в Минегахару, одна сдать вступительные и в одиночестве вернуться обратно.

Они говорили об этом несколько дней назад и решили, поступить так.

Сакута планировал проводить ее прямо до школы, рассказывая ей об их прошлом, и побездельничать в пустом классе, пока она не закончит, но Каэдэ настояла, что хочет быть как все остальные.

Он поговорил с Мивако, и они решили отнестись с уважением к ее желаниям. Единственной целью было – посещать обычную школу. Если бы она поступила в Минегахару, то следующие три года большую часть своего времени она бы проводила в школе, чаще всего одна. Это стало бы для нее рутиной. Это было бы не только сегодня.

— Скажи учителю, если что-нибудь случится.

— Ммм.

— Хорошо.

— Ох, подожди… Сакута.

Он собрался уходить, но она позвала его и остановила.

— Мм?

— …

Каэдэ явно хотела что-то сказать, но не могла. Она лишь затянула лямки рюкзака еще туже.

— Что бы то ни было, лучше скажи это сейчас. Ты же не хочешь думать об этом во время экзамена. И что бы ни отвлекало тебя, я не хочу, чтобы ты винила меня в этом.

— Я не буду винить.

— Тогда скажи.

— Эм, ум, — Каэдэ опустила голову, явно пытаясь изо всех сил сказать то, что у нее было на уме.

— Так что?

— Я тоже могу усердно трудиться.

— Не дави на себя.

— Я серьезно.

— Серьезно, ты уже достаточно усердно трудишься.

— Но я могу трудиться еще усерднее.

Подчеркивая свои слова, он поймала его взгляд. За ней, на станции остановился зелено-кремовый поезд.

Каэдэ услышала это, и посмотрела через плечо.

— Поезд прибыл.

— Я вижу! Спасибо что проводил меня.

Каэдэ помахала рукой, побежав, просканировала свой билет через турникеты и вошла на станцию. Она разок оглянулась, убедившись, что он все еще сморит за ней, застенчиво улыбнулась, а затем ринулась к поезду.

Каэдэ встала в конец очереди, а затем благополучно села на поезд.

Сакута наблюдал, пока поезд не тронулся со станции, а затем отошел от турникетов.

Он направился по тому же пути обратно домой, через станцию с линиями Одакю/JR и вышел в северной части. Пересекая пешеходный переход, он размышлял над словами Каэдэ.

«Я тоже могу усердно трудиться».

Это слова намертво засели у него в голове. Что она имела в виду?

Большинство людей вокруг усердно трудились.

Каэдэ была чуть ли не единственной абитуриенткой, которая трудится так много.

Сакута тоже усердно трудился, подготавливаясь к вступительным экзаменам в университет в следующем году.

Май усердно трудилась над своей популярностью, Нодока усердно трудилась, над всем, чем занимаются айдолы. Все люди вокруг над чем-то трудились.

Но Каэдэ под «тоже» подразумевала никого из них. Был только один человек, которого она могла иметь в виду.

Кто-то в ее сознании.

Кто-то кого она не видела, но никогда не забудет.

Другая Каэдэ.

— Я ведь не могу сказать ей, чтобы она об этом не беспокоилась?

Часть 2

Проводив Каэдэ до станции, Сакута вернулся домой, и переоделся в домашнюю одежду. Пока аудитории в школе были заняты для экзаменов, у Сакуты уроки не проводились.

Он отнес свои грязные носки к стиральной машине и закинул их все разом. Затем он закинул все вещи, которые лежали в корзине для грязного белья, и запустил стирку.

Недолгое время он смотрел, как вращается одежда в стиральной машине, но потом ему наскучило, и он потянулся за пылесосом.

Он пропылесосил гостиную, кухню, прихожую и обе спальни. Как только он закончил пылесосить, стиральная машинка пикнула, позвав его.

— Я иду, — сказал он.

Сакута убрал пылесос и вернулся к стиральной машине. Отжим и сушка закончились, и он начал вынимать вещи по одной, сразу развешивая их сушиться. Рубашка Сакуты и его нижнее белье, а также нижнее белье и пижама Каэдэ.

Он чувствовал, как однажды она пообещала, что будет самостоятельно стирать свое нижнее белье, но этого так и не случилось.

Стирка лишнего нижнего белья не особо нагружала Сакуту, так что ему было все равно.

Развесив все белье, он перенес Насуно в свою комнату. Сакута включил обогреватель и сел за свой стол. Поскольку он проснулся рано, ему хотелось поспать, но пока Каэдэ сдавала экзамены, он решил, что будет лучше позаниматься.

Сакута открыл книгу с математическими задачками. Она была предназначена для подготовки к поступлению в университет. Он решил задачу с квадратичными функциями и записал ответ в свою тетрадь.

На его столе лежало шесть или семь похожих книг. По математике, физике и английскому. Все эти книги добавились в его коллекцию две недели назад, и ни одна из них по воле Сакуты. Все эти книги одну за другой приносила ему Май, когда приходила помочь Каэдэ с учебой.

Одна половина была новой, другую половину когда-то использовала Май. Внешне она не подавала признаков того, что готовится к вступительным экзаменам, но было видно, что этими учебниками она успела попользоваться. Когда она вручила их ему с улыбкой и словами: «Они тебе хорошо помогут!», у Сакуты не было другого выбора, кроме как принять их.

Его спальня медленно, но верно перестраивалась под абитуриента. Конечно же руку к этому приложила Май.

Ему уже давно казалось, что провалиться на экзаменах не вариант вовсе. Но, Май казалось, радовалась, так что оставалось лишь выполнить свою часть работы. Если он провалится, то Май простит его. Возможно.

Сакута решил еще одну задачку по математике. Это была задачка по тригонометрии. Тема, которую он изучил на первом году обучения.

С того момента, как он и Май начали встречаться, она часто помогала ему с подготовкой к тестам, так что материал для подготовки к вступительным экзаменам* не вызывал у него никаких проблем. Но более трудные задачки из вступительного или вторичного экзаменов, были ему не по зубам.

[П/QC: Писал в первой главе, но на всякий случай продублирую. Если кому-то интересно, что за экзамен такой, погуглите センター試験 / National Center Test for University Admissions.]

В частности, задачки по математике и физике представляли собой нагромождение из различных тем. Если он не мог понять суть задачки, то о том, чтобы ее решать и речи не шло, и даже когда он получал ответ, он часто замечал, что решал совсем не правильно. Сакута начал понимать, почему большинство учеников начали готовиться с лета.

На эти задачки он потратил два часа.

Концентрацию Сакуты прервало урчание в животе. Он проголодался сильнее, чем предполагал. Посмотрев на часы, он увидел время: было уже за полдень.

— Время поесть.

Он разговаривал сам собой, но получил ответ – Насуно свернулась калачиком на кровати, но подняла мордашку, посмотрела на него и мяукнула.

Оставив тетрадь открытой, он встал из-за стола. Насуно последовала за ним.

Сначала Сакута покормил Насуно, а затем открыл холодильник, чтобы приготовить себе еду. Он достал остатки мясного фарша.

Скатав из фарша котлету, он сделал в ней углубление, а затем бросил на сковороду. Прожарив ее с двух сторон, убавил огонь. Ожидая пока доготовится котлета, он выложил на тарелку большую горку риса, который остался с завтрака. Он положил еще остатки картофельного салата, а рядом полностью прожаренный стейк солсбери*. Был ли его обед в гавайском стиле? Кто знает.

[П/QC: Солсбери стейк – название котлет из говяжьего фарша. Котлету формируют так, чтоб она внешне походила на стейк. Подается с соусом.]

Ни один уголок гостиной не напоминал тропическую зону отдыха. Включив обогреватель под котацу, он сел за него и принялся есть. Котлета была хорошо приправлена и прожарена. Каэдэ была бы довольна.

Съев половину обеда, он включил телевизор. По ТВ транслировались новости и ток-шоу.

Там показывали видео, в котором комики и модели бегали от одного магазина сладостей к другому, пытаясь набрать как можно больше вкусняшек, прежде чем их раскупят. Смех и слезы.

Сакута смотрел за происходящим, и доедал свой обед. Прежде чем все добрались до следующего пункта назначения, началась рекламная пауза.

— Ух ты! — сказал он, так как узнал лицо на экране телевизора.

Это была Май.

Она была на какой-то заснеженной железнодорожной станции, сидела одна, укутанная в красный шарф.

Должно быть, это была реклама, в которой она снималась в Нагасаки в прошлом месяце. В Кюсю валил снег, и она сказала, что они поспешили, чтобы успеть закончить съемки.

Она выглядела грустной, словно ждала кого-то. Никакого диалога. Лишь белый пар, в воздухе исходивший от ее дыхания, а ее взгляд смотрел вниз, пока она ела кусочек шоколада. Походу просмотра выяснилось, что это был ограниченный выпуск зимне-сезонного шоколада, который тает во рту словно снежинки. Спустя пятнадцать секунд, услышав чьи-то шаги, она посмотрела в сторону камеры. И улыбнулась.

Этот взгляд, безусловно, был завершением рекламы. Это никогда бы не сработало ни с одной актрисой, кроме нее.

— Видите? Моя Май самая милая.

Но сегодня, неприятней обычного было видеть Май в рекламе.

16 февраля.

Два дня назад 14 февраля был день Святого Валентина.

Но вот уже третий день они не могли увидеться. Он даже не слышал ее голоса.

Тринадцатого числа она уехала на съемки в Киото. И Май настолько завалили работой, что у нее даже на телефонный звонок не было времени.

Сакута бросил злобный взгляд на домашний телефон. И вот, наконец, он зазвонил.

— Знак судьбы!

Было бы еще лучше, если это будет Май. Сердце екнуло, он выполз из-под котацу. Взяв в руки пульт от телевизора, он убавил громкость, затем посмотрел на дисплей телефона. На нем были изображены его любимые десять цифр – это был мобильный номер Май.

Это была она.

Он взял трубку и приложил ее к уху.

— Скажи мне, Май, — немедленно и недовольно сказал он.

— Что? — настороженно спросила она.

Она явно не ожидала от него таких слов. Но ему было все равно.

— Ты вообще слышала о дне Святого Валентина? — спросил он.

— А кто не слышал? — усмехнулась она.

— Я уже начал думать, что ты не слышала.

— Я слышала! — продолжала настаивать она.

— И когда же он?

— Четырнадцатого февраля.

— И что в этот день люди делают?

— Я предполагаю, что ты хочешь получить от меня шоколад и даже заняться чем-то послаще вместе.

— В особенности, я думал о тебе в костюме девочки-зайки, и о том, как я лежу у тебя на коленях, и ты кормишь меня шоколадом.

— Ты бы подавился им, — засмеялась Май. — Что более важно, как там поживает Каэдэ?

Она полностью отмахнулась от его разочарования, и сменила тему. Но это была истинная причина ее звонка.

— Мы можем поговорить обо мне чуть дольше?

— Ты приготовил ей омлет?

К сожалению, на его просьбу не ответили. Он даже не получил внимания.

— Да, приготовил, — сказал он, отгоняя желание пожаловаться. — Кажется, он ей очень понравился.

Май рассказала ему рецепт этого омлета, так что он был обязан отчитаться в результатах.

— Хорошо. Отлично.

— Каэдэ отправилась в путь во всеоружии. Утром я проснулся пораньше, чтобы приготовить ей бэнто, должно быть она ест его сейчас.

В этот разговор он был погружен не всем сердцем. Сакута посмотрел на телевизор, часы на экране показывали ровно 13:00.

— Экзамен включает в себя английский, японский, математику, и проводится в первой половине дня?

— Верно.

Во второй половине дня сдавались обществознание и естествознание. Затем, до восемнадцатого числа, проводились собеседования. Собеседование у Каэдэ назначали на последний день, так что через два часа она должна будет вернуться домой.

— Получается, закончит примерно к трем?

— Наверное.

И она приедет домой около четырех часов.

— Беспокоишься?

— Это никак не улучшит ее оценки.

— Тогда... чем ты занимался?

— Учился. Старался получить от тебя похвалы.

— Отлично, хвалю, — сказала она, словно отмазываясь от маленького ребенка.

— И никакого вознаграждения?

— Мне прийти к тебе с ленточным бантиком на шее? Извиниться за забытый День Святого Валентина?

Май отвечала на его просьбы шутками.

— Звучит прекрасно! — воскликнул он.

— Хорошо, после экзаменов.

— Экзаменов Каэдэ?

Ее экзамены завершаются раньше всего, а точнее – сегодня. Идеальный вариант развития событий.

— Не-а.

Конечно же Май дала отрицательный ответ.

— Тогда, получается мои?

В лучшем случае, это будет через год. Слишком долго придется ждать в нетерпении. Более того, все зависит от Сакуты, ведь экзамены вовсе не простые, от чего он вздохнул.

— Сможешь так долго прождать, Сакута? — спросила Май. В ее голосе чувствовался намек.

— Ммм?

Ее неожиданный ответ ввел его в замешательство.

— Это будет после моих экзаменов, — уточнила она. Ее голос стал немного мягче. Возможно, это был намек на смущение.

— Серьезно?

— Это тебя не устраивает?

Конечно, устраивало. Только…

— Я думал, что ты не позволишь мне и пальцем прикоснуться к тебе, пока не поступлю в университет.

— Если бы я так сказала, то я также не могла бы и пальцем прикоснуться к тебе.

— Май, у тебя есть влечение?

— Я не имела в виду, ничего сексуального.

Она издевалась над ним, но ее голос был полностью обычным, что было странно. Обычно, когда он говорил подобные вещи, Май начинала угрожать ему, на подобии: «Отлично, тогда ты ничего не получишь, пока официально не сдашь экзамен!», а затем с наслаждением заставляла его молить о пощаде.

— Май тебе тяжело?

— Откуда такие выводы? Нет. Съемки идут отлично.

Ее слова прозвучали полностью обычно, не единого намека на какие-либо неприятности. Но… это была Май Сакурадзима. Она способна на это. Она способна вести себя как обычно, как бы ни была плоха ее жизнь.

— Может, мне приехать и обнять тебя?

— От этого Рёко будет в ярости. Лучше не надо.

Май отмахнулась шуткой от его предложения. Ее тон был определенно ясным. Ни намека на плохое настроение. Она словно глубоко наслаждалась их разговором. Это была Май, которую он любил больше всего.

— Ты должен дождаться ее возвращения дома. Для Каэдэ сегодняшние экзамены будут длится до тех пор, пока она не вернется домой, где ее будешь ждать ты.

— Ой, прости, Рёко зовет. Мне надо идти, — сказала Май, когда Сакута пытался найти подходящий ответ на ее слова.

— Май... спасибо.

— Ммм?

— Это были долгие три дня.

— Обещаю, что в любой день съемок я буду находить время позвонить тебе. Ах да, я вернусь завтра. Пока.

И на этой ласковой ноте, она положила трубку. Все следы ее существования исчезли в один миг.

Больше не было причин держать трубку в руках, так что он положил ее на место.

— В каком районе Киото она сейчас находится?.. — гадал он.

Если он выйдет из дома прямо сейчас, то каким будет самый короткий путь до нее? У него было чувство, что на синкансэне от Шин-Йокогама можно будет доехать быстрее, чем через Одавару.

Но как только он подумал об этом, телефон зазвонил вновь.

— Май что-то забыла?

Поднимая трубку, он проверил номер на дисплее, это не был мобильный Май. Он узнал код региона, но не сам номер.

Что уже говорило ему, что это плохие новости.

— Азусагава слушает, — он постарался сказать это максимально спокойно.

— Э-м, Вас беспокоит учитель из старшей школы Минегахара.

Сакута узнал голос мужчины – это был его классный руководитель.

— Это я, — сказал он. — Сакута.

— Ох, я понял.

Тон мужчины стал чуть менее официальным. Но не менее напряженным. Как только зазвонил телефон, Сакута понял причину звонка.

— Что-то случилось с Каэдэ? Моей сестрой?

Он поговорил с учителями об ее проблемах. Объяснил, что после долгого отсутствия в школе, ей может стать плохо во время экзаменов.

— Да. Во время обеденного перерыва ей стало плохо.

— …

— Сейчас она отдыхает в кабинете медсестры, но кажется, что она ни с кем не хочет разговаривать.

Не то чтобы он не был готов к такому повороту событий. Сакута понимал, что такое может случиться. Но, он серьезно надеялся, что все будет в порядке, так как Каэдэ столь усердно старалась, что он начал думать, что она вполне сможет пройти через все эти трудности.

Так что эти новости ударили по нему довольно сильно.

Но не было времени грустить.

— Азусагава, ты сможешь приехать в школу?

— Я уже в пути.

Пока Сакута говорил по телефону, он вновь успокоился.

— Также мы должны сообщить об этом твоим родителям.

— Я расскажу им.

— Хорошо, тогда. Увидимся здесь.

Звонок оборвался, оставив Сакуту слушать телефонные гудки. Он быстро набрал сотовый своего отца. После нескольких гудков включился автоответчик.

— Со школы звонили. Каэдэ стало плохо во время обеденного перерыва. Я уже выдвигаюсь в школу. Я еще перезвоню позже.

Он изъяснился кратко и по делу, а затем сбросил трубку.

Половина его обеда все еще остывала, так что он быстро доел его, затем переоделся и схватил куртку, ступая за порог.

Часть 3

Этим утром дорога до станции Фудзисава у него с Каэдэ заняла двадцать минут, но сейчас у него ушло лишь пять.

Он добрался до станции сильно запыхавшимся и увидел поезд, направляющийся до Камакуры. Он просканировал свой проездной через турникеты, и запрыгнул в ближайший вагон, как только прозвенел сигнал отбытия.

Двери сражу же закрылись за ним.

Поезд медленно тронулся со станции покатился по рельсам, а затем остановился на следующей станции Ишигами. Несколько человек вышло, а поезд неторопливо покатился прочь.

Если бы не спешка, то эта скорость никогда бы не доставила неудобств ему. Обычно, поезд проезжал вдоль прибережной дороги, и это было хорошим дополнением по пути до работы, но также это быстро наскучивало.

Прямо сейчас он хотел оказаться в школе, и это сводило его с ума. Но между тем они добрались до следующей станции, и его паника ослабла.

Смех туристов, живая атмосфера местных жителей, и неторопливая скорость движения поезда – все это успокаивало его. Сакута понял, что он единственный выделяется из общества.

Чувствовать себя как все – эта мысль говорила ему расслабиться, Сакута присел на свободное место.

Суета ему сейчас не поможет. Он не мог заставить поезд ехать быстрее. Лучшее что он мог сделать для Каэдэ – это взять себя в руки.

Не было гарантии, что их отец сможет приехать, так что возможно Сакута будет единственным, кто сможет ей помочь.

Сакута вытер пот со лба, и восстановил дыхание. Он сделал глубокий вдох и выдох. Повторяя это до тех пор, пока назойливое ощущение, оцепившее его ноги, не исчезло.

Поезд продолжал катиться еще пятнадцать минут, а затем высадил Сакуту на станции Шичиригахама ровно по расписанию.

Минегахара находилась недалеко от станции, и он дошел до нее быстрым шагом, затем направился к входу для посетителей. Причина этому была проста, так как этот вход был ближе к кабинету медсестры, нежели обычный вход для студентов.

Он схватил пару тапочек для гостей и на этом же месте оставил свои туфли, прежде чем зайти внутрь. Экзамены все еще не закончились, так что в коридорах стояла гробовая тишина. Он мог сказать, что вокруг было несколько человек, но ни один из них не издавал шума. Словно прохладный зимний воздух, их подавляемое напряжение кололо его кожу.

Отряхнувшись, Сакута большими шагами зашагал по коридору, шлепая тапочками.

Учитель, который вызвал его, ждал за дверью. Он увидел идущего Сакуту и выглядел серьезным.

— Ты быстро, Азусагава.

— Я бежал, — сказал он, словно это было естественным. — Как она?..

— Отдыхает внутри, но…

Он взглянул на дверь, сохраняя лаконичность своих слов. Ничего конкретного об ее состоянии. Но выражение его лица, было взволнованным.

— Это хлопотно, я знаю, — сказал он, склонив голову.

— Нет, ты поставил нас в известность. Жаль, что мы не смогли сделать большего.

— Спасибо что дали мне знать.

И с этими словами он открыл дверь, стараясь не создавать много шума.

Медсестра сидела спиной к нему за своим столом, внутри. Она повернулась к нему, когда Сакута закрыл дверь.

Их глаза встретились, он кивнул головой, и она тихо указала на кровать, отделенную перегородкой. Каэдэ отдыхала на ней.

Сакута прошмыгнул сквозь занавески и сел на стул около кровати.

Каэдэ нигде не было видно. Лишь куча одеял.

— Каэдэ, — сказал он, и куча шелохнулась. Видимо, она не спала. — Я здесь. Не хочешь показать свое лицо?

— …

Нет ответа. Даже не пошевельнулась.

— Где-нибудь болит?

— …

По-прежнему нет ответа.

Скорее всего, она так пролежала до его прихода. Это объясняло сосредоточенность его учителя, и почему медсестра просто наблюдала за ней на почтительном расстоянии. Быть с кем либо, в данный момент было трудно для Каэдэ.

— Мне сказали, что тебе стало плохо во время обеденного перерыва.

— …

— Это же не из-за бэнто, которое я тебе приготовил? Если так, то извини.

Он решил, что она все равно не ответит.

Но из-под кучи одеял послышался хриплый шепот.

— …Бэнто было очень вкусным.

— Настолько вкусным, что выбило тебя из формы?

— …Нет.

За этим ответом, скрывалось несколько больше эмоций.

— …Я вышла в школу рано, так что…

— Ммм.

— Я добралась сюда до толпы.

— Хорошо.

— Но в классе уже находилось двое учеников.

— Третье место тоже солидный результат. Бронзовая медаль.

Каэдэ не усмехнулась.

— Сначала, мне было страшно войти, но, когда я вошла, никто не обратил на меня внимания. Так что я села на свое место.

— Получается, выйти пораньше было правильным решением.

— Мм. Вошло еще больше людей, но все были сконцентрированы на повторении в последнюю минуту. Никому не было до меня дела.

— Каждый волновался перед предстоящими экзаменами.

Сдать или провалиться. Развилка на пути учеников. Если провалить экзамены, то вместо ясной дороги в будущее, оно будет окутано мраком. Критический момент для любого человека в этом возрасте.

— Когда прозвенел звонок, нам объяснили правила. Первым экзаменом был английский, и с ним я справилась довольно хорошо.

Ее тон ненамного посветлел.

— Отлично.

— Одна из тем которую мне объясняла Нодока, попалась в тестах, и я подумала: «Ура!».

— Тоёхама действительно стремится к тому, чтобы стать айдолом с высшим образованием.

Возможно, она выглядела как легкомысленная блондинка, но на самом деле она была действительно умной.

— Вторым был японский, основные вопросы были про схожие кандзи, как раз те, что объясняла мне Май, так что я точно знала какие иероглифы использовать.

— Да, это моя Май.

— И третий – математика, были задачки с разложением на множители, как те, что ты показывал мне.

— И ты справилась с ними?

— Да.

— Хорошо, ты так усердно трудилась, чтобы выучить это.

У них было мало времени между подачей заявления и самим экзаменом. Едва ли месяц. Но все это время Каэдэ посвятила учебе, несколько раз засиживалась так долго, что засыпала за столом.

— Благодаря тебе, Май и Нодоке утренний экзамен прошел хорошо.

— Отлично.

— Я справлялась так хорошо…

Ее слова начали прерываться из-за слез. Часть из них выходили через нос, от чего ее голос сорвался.

— И бэнто был отличным. Я думала, что с послеобеденным экзаменом справлюсь тоже.

Она стиснула зубы, ее голос дрожал.

— Мм-хмм.

— Но затем… затем…

— …Мм.

— Я в смятении. Я ничего не могу сделать!

Ее голос раздался эхом по тихому кабинету медсестры.

— Ты точно можешь. Ведь утренний экзамен прошел хорошо.

— …Там была девочка в такой же школьной форме.

— …

— Я пошла в туалет, и в коридоре… наши глаза встретились.

«В такой же школьной форме» должно быть форма из средней школы Каэдэ. Место, которое она только-только смогла посещать, пусть только в кабинете медсестры. Они обе были с одной школы, но сдавали экзамены в разных аудиториях, так как Каэдэ выбрала выходной день для подачи заявления. Она не пошла вместе с остальными учениками из ее школы. И в результате была отделена от других.

— В тот момент, когда мне показалось, что она смотрит на меня, я испугалась. Мне стало плохо. Мои руки, ноги, живот, все болело. Появились синяки. Я не могла двинуться. Я должна была вернуться и продолжить тестирование, но…

Она хрипела, а тело дрожало.

— Я хотела усердно трудиться. Вернуться в класс и сесть за парту, как и все. Я знала, что должна была сделать, но в груди все сжалось… и я была слишком напугана. Мгновение назад я была в порядке, но страх просто так не уходил.

Ее трясло, и она плакала в темноте под покровом одеял.

— Каэдэ ты очень усердно трудилась.

— Нет!

Сейчас она даже плакала сильнее.

— Да. Из-за этого тебе так больно.

— !

Вся куча одеял дернулась, но затем Каэдэ прошептала вновь, — Нет, — едва слышно. — Я недостаточно трудилась. Я ничего не смогла сделать.

Она продолжала повторять эти слова.

— Я не понимаю, что не так. Я не могу трудиться усердно. Я хотела, но я лишь… я не могу.

— Ты трудилась невероятно усердно. Поверь мне, я был там.

Он имел в виду каждое слово. Честно говоря, он думал, что она чуточку перестаралась. Но никакие его слова, не доходили до нее.

— Другая Каэдэ трудилась гораздо усердней!

Это был почти крик, от чего комната содрогнулась. Этого было достаточно, чтобы заставить медсестру просунуть голову сквозь занавески. — Не волнуйтесь, — сказал Сакута. Медсестра кивнула и вернулась к своему столу.

— …

— …

В воздухе повисло молчание.

До этого он не замечал жужжание обогревателя, но теперь оно казалось громким.

Он пытался подобрать слова, но ни одни не казались подходящими.

«Другая Каэдэ старалась гораздо усердней!»

Невозможно было описать всю печаль, стоящую за этими словами.

Каэдэ заговорила первой.

— Все это, потому что она была там.

— Вся эта проделанная работа твоя, Каэдэ.

Это была стопроцентная правда.

— Май и Нодока были так добры ко мне, потому что знали насколько усердно трудилась другая Каэдэ.

Все еще всхлипывая, зарываясь в одеяла, Каэдэ продолжала плакать.

— Она дала мне все. Она дала мне всех этих прекрасных людей. Но я не могу… я не могу ничего сделать.

Ее сердце все глубже и глубже затягивало болото печали.

— Все помогали мне учиться. Май, Нодока, ты… и я ничем не могу вам отплатить. Я ничем не могу отплатить ей.

И из-за этой печали она продолжала плакать.

— Никто не требует от тебя ничего взамен.

Не ради этого они поддерживали ее. Честно говоря, Сакута не был уверен, что Каэдэ стоит поступать в Минегахару. Вряд ли это был единственный выбор для нее.

Он хотел чего-то более важного. Чего-то более основательного.

Сакута хотел, чтобы Каэдэ была счастлива. Жила счастливой жизнью. Это все чего он хотел. Жизнь, наполненная славными деньками и смехом по пустякам. Именно к такому счастью он стремился.

— Но я знаю лучше!

Он не мог убедить Каэдэ в этом. Отплатить – единственная идея, заботящая ее, и поскольку он заботился о ней, он помогал ей делать все по-своему.

— Я знаю, она была лучше меня, — прошептала Каэдэ. — Мне следовало оставить ее.

Как только до него дошел смысл этих слов, волна паники и шока окатила его. И он понимал, что это чувство было вызвано его собственными разочарованиями.

— Послушай Каэдэ… — начал он, и в его голосе промелькнула нотка раздражения. Не на нее. А на то что, она вообще могла сказать такие слова.

— Ты любил другую Каэдэ больше!

— !

Буря эмоций, которую он не мог выразить словами, заставила его подняться со стула на ноги. Яростный шторм, бушующий внутри, огненный вихрь. Прежде чем он успел что-либо сказать...

— Азусагава можешь подойти на секунду?

Его прервал голос сквозь занавески. Это был его классный руководитель.

— …

Момент был настолько неподходящим, что он просто уставился на мужчину.

— Может это подождать?

Мужчина вздрогнул, но это помогло Сакуте остудить голову.

— …Нет все в порядке. В чем дело?

— Экзамены закончились, и классы освободились. Вещи твоей сестры все еще в кабинете.

Сакута оглянулся назад на Каэдэ.

— …

Она все еще была укрыта одеялами.

Если они продолжат разговаривать в таком возбужденном состоянии, он чувствовал, что эмоции будут лишь мешать. Так что, он повернулся к учителю и сказал: «Хорошо».

Он повернулся к Каэдэ, сказав, — Я вернусь, — и вышел, не дожидаясь ответа.

Учитель отвел его в класс 2-1.

Класс, в котором учился Сакута. Здесь Каэдэ сдавала экзамены.

Она сидела не за партой Сакуты, хотя было странно думать, что она сидит там, где он всегда сидел.

— Можешь забрать ее вещи? У меня много дел.

Учитель тактично сделал извиняющийся вид.

— Хорошо. И спасибо.

— Позови, если тебе что-то понадобится.

Сакута кивнул. Учитель кивнул в ответ и покинул класс.

Оставляя Сакуту в одиночестве.

Он прошел мимо места учителя к окну. На четвертой парте в ряду все еще лежал пенал, экзаменационный билет, и рюкзак.

С этого места, можно было увидеть весь пляж Шичиригахама. Солнце уходило на запад, и атмосфера стала довольно унылой, но утром погода была прекрасной, и вид, наверное, был захватывающим.

— Интересно, хватило ли у нее сил заметить это.

Он понимал, что возможно она не поднимала глаз с тех пор как села за парту. И лишь усевшись, она достала билет и пенал, а затем вновь опустила голову, чтобы ни с кем не встретиться взглядами.

Это казалось настоящим позором.

Встряхнув головой, Сакута сложил ее билет и пенал к ней в портфель. И как только он это сделал, его пальцы коснулись толстой тетради.

— Это?..

Он знал, что это за тетрадь. Он был единственным, кто купил ее, после всего. Эту тетрадь он подарил другой Каэдэ. На ее обложке было написано имя Каэдэ хираганой.

Дневник, в котором она вела записи последние два года.

— Она взяла ее с собой?

Эта тетрадь не была нужна на экзаменах. Просмотр этих записей не дал бы никаких советов в последние минуты перед ними.

Но она положила тетрадь Каэдэ в портфель, и принесла с собой.

Он потянулся за тетрадкой.

Сакута достал ее из портфеля и пролистал.

Он заметил одну страницу – страницу, которую она должно быть часто открывала.

Записи были написаны почерком другой Каэдэ. Каждую запись она всегда делала аккуратно. Можно было понять, как серьезно она относится к каждому слову.

Глаза Сакуты были прикованы к одной строке на этой странице.

«Хочу ходить в ту же школу что и Сакута. Это моя мечта».

Как только он прочитал это, жар пронзил его, поднимаясь за носом и обжигая глаза.

Если бы он не вскинул голову и не сдержал слез, то он бы позволил им упасть на страницу.

— Это… правда.

Он выдавил эти слова из себя, но они все еще звучали приглушенно из-за слез.

Часть его знала. Или, по крайней мере, представила почему. Но видя эти слова, написанные ее почерком, от этого, он сильно растрогался.

Конечно. Вот почему Каэдэ была так зациклена на поступлении в Минегахару.

Это то, что хотела другая Каэдэ.

Каэдэ знала, как усердно трудилась другая она. В то время как она два года отдыхала, другая Каэдэ делала все, чтобы жить нормально. И это была мечта, которую она не смогла осуществить.

Она сказала, что хочет поступить в Минегахару, надеясь, что таким образом сможет отплатить другой Каэдэ за все, что она сделала.

Она каждый день усердно трудилась, чтобы сдать эти вступительные.

А затем провалилась на обеденном перерыве. Была так подавлена. Сказала это ему.

«Ты любил другую Каэдэ больше!».

Он сделал несколько глубоких вдохов, прежде чем жар за глазами утих. Затем закрыл тетрадь другой Каэдэ и положил ее в портфель.

Он взял пальто Каэдэ и вышел из класса.

Пройдя по коридору и спускаясь по ступенькам.

Он повернулся в сторону кабинета медсестры, но продолжал идти мимо двери.

Это привело его в главный корпус. В этом холле просто так стоял телефонный автомат, Сакута подошел и взял в руки трубку.

Кинув в него несколько монеток номиналом в десять йен.

— …

Набрал десять цифр.

Один из недавно добавленных номеров в телефонную книжку в его памяти.

Три раза раздался гудок, а затем она взяла трубку.

— Алло?..

Голос девушки насторожился.

— Тоёхама? Это я. Азусагава.

— Мне стоило понять.

— Я единственный человек, который пользуется телефонными автоматами.

— Что хотел?

Она сразу перешла к делу.

— У меня к тебе просьба.

Он так и поступил.

— ?..

Ее дыхание звучало удивленно, но она ничего не сказала.

— Ты единственный человек, которого я могу попросить.

Должно быть, она уловила что-то в его тоне.

— Так что же тебе нужно? — спросила она.

Часть 4

Здание школы Минегахара было освобождено для проведения экзаменов с шестнадцатого по восемнадцатое, поэтому, когда занятия возобновились, у всех на уме был выпускной.

Вступительные экзамены в частные университеты заканчивались примерно в то же время что и вступительные экзамены в старшие школы. Некоторые третьегодки уже освободились от них, и на следующий день 20 февраля после возобновления занятий, аудитории стали наполняться звонким смехом.

Это было совсем не похоже на напряженность, последних недель.

Ощущая перемену в воздухе, Сакута направился в библиотеку вместо обеда.

Не потому что он хотел взять почитать какую-нибудь книжку. Была лишь одна причина по которой он пробирался по холодным коридорам туда.

Сакута пообещал Май прийти.

Он распахнул дверь в библиотеку.

Тишина библиотеки словно перекочевала в коридор позади него.

Сакута шагнул в помещение, закрыл за собой дверь, и начал пробираться по пустынному интерьеру библиотеки.

Помещение хорошо отапливалось. Он прошел через ряды книжных полок, которые были выше него.

Выйдя из тени, он обнаружил одинокую душу, сидящую у окна.

Она сидела к нему спиной, застыв на месте.

Длинные черные волосы.

Май.

Похоже, она не заметила его приближения.

Это озадачило его, но как только он подошел ближе, понял, что она была в наушниках. Перед ней лежала книжка с экзаменационными заданиями и тетрадка, но ее внимание было полностью приковано к экрану телефона.

Должно быть, она была очень сосредоточена. Он подкрался к ней сзади, но она все еще не заметила его. Решив, что это шанс, он вытянул руки и крепко обнял ее.

— …

Он пытался удивить ее, но она не вскрикнула и даже не подпрыгнула. Сакута мог сказать, что она даже не напряглась. Очевидно, она понимала, что он здесь.

Это расстраивало, но сладкий аромат щекотал его нос.

— Ты очень приятно пахнешь, Май.

От этого он почувствовал себя намного лучше.

— Не нюхай людей, — сказала она, усмехаясь. И щелкнула его по лбу.

— Ай.

— Это не больно.

Май снова хихикнула. Она была все еще в его объятиях, и не возражала этому. Он предполагал, что сейчас, она скажет, чтобы он отпустил ее.

— …

— …

Не сопротивляясь его объятиям, она утопала в них, не отрывая глаз от телефона.

Это его обеспокоило, и он спросил.

— Май.

— Что?

— Ничего, если я продолжу тебя обнимать?

— Почему нет? Зима.

Она просто поощряла его.

— Зима лучшее время года.

Может ли зима длиться вечно?

— Только не увлекайся и не пытайся ухватиться за что-нибудь странное.

— Ни одна из частей тебя не может быть странной.

Одна из его рук начала тянуться в сторону ее груди.

— Ты хочешь, чтобы это закончилось прямо сейчас?

— Клянусь, в тебе нет ничего странного!

— …

Молчаливое давление было пугающим, и он убрал руку обратно. Плечи были безопасным местом. Сакута наслаждался запахом ее шампуня. Он мог ощущать тепло ее тела, чувствовать, как бьется ее сердце. Быть так близко к любимому человеку – это было нечто глубоко успокаивающее.

— Что ты смотришь, Май?

Он смотрел через ее плечо на телефон в руке. На экране был видеоролик с большим количеством CGI* графики, но он не мог до конца понять, о чем он.

[П/QC: CGI (computer-generated imagery, или «изображения, сгенерированные компьютером») — это изображения, которые сделали с помощью компьютерной графики. Они могут быть статичными и подвижными, двухмерными и трехмерными — хотя сам термин CGI используют чаще всего для последних.]

Май вынула один наушник и вручила ему. Он вставил его в свое левое ухо и услышал женский голос, напевающий веселую мелодию.

— Она собирает фанбазу среди поклонников через социальные сети, в основном среди молодежи. Девушка из моего агентства рассказала мне о ней, когда мы вместе участвовали в съемках.

Она наклонила телефон, так чтобы ему было лучше видно. Визуальные эффекты были, словно мистическими и сказочными, менялись в такт музыке. В песне рассказывалась история, она начиналась мягко, становясь все более эмоциональной, пока певица, наконец, не излила всю душу. Казалось, что это видео было снято самостоятельно.

У него было ощущение, что он где-то слышал эту песню, только не мог вспомнить где. Если она была популярна среди молодежи, то он мог услышать ее, проходя где-нибудь. На переменах в школе, на работе или в поезде.

Время от времени в его памяти всплывал кто-то поющий, но лицо было размыто, и он не мог его разглядеть. Но у него было ощущение, что она была их ровесницей.

— Никто не знает, кто она и как выглядит. Кажется, поэтому она и стала популярна.

Видео загрузила Токо Киришима. Это имя показалось ему красивым. Но если она скрывала свое лицо, то, скорее всего это был лишь псевдоним…

Песня была такой же зажигательной, как и ее название, словно сказка, положенная на мелодию.

Но чувства в песне были современными и социальными – любовь, дружба, одиночество и доброта.

Он мог назвать причину, почему ее работы были так популярны среди молодежи. За словами песни скрывались неразделенная тревога и недовольство – эти чувства были источником эмоций.

Когда песня закончилась, Май и Сакута погрузились в тишину, дослушивая ее до конца. Это заняло целых пять минут.

На экране появилось начальное изображение с кнопкой повтора, но Май вытащила наушник и погасила экран.

— Что ты думаешь, Май?

— Визуальное оформление хорошее, а песня приятная. Будет что обсудить с девушкой, которая мне ее посоветовала.

Эти слова были похожи на ее истинную мотивацию, чтобы послушать эту песню. Ее лицо скривилось, когда она сказала это. Общение со знаменитостями было уже по-своему тяжелым бременем.

— Что важнее, Сакута.

— Ммм?

— Тебе пора отпустить меня.

— Ауууу.

— Мне становится жарко.

— Но ведь зима!

— И я не могу увидеть твое лицо.

Она явно крутила им вокруг своего пальца.

— В таком случае, ладно, — сказал он, отпустив ее.

Сакута встал и подошел к месту напротив нее.

— Не знал, что тебе так нравится мое лицо.

— Оно точно никогда не бывает скучным.

Он рассчитывал на иной комплимент.

— Говорят, что от красоты устают за три дня, но это, очевидно, ложь.

— Как так? — спросила Май, точно понимая, что он имел в виду, но решила все равно насладиться этим моментом.

— Вот, я совсем не устаю от твоей красоты.

Казалось, его ответ удовлетворил ее, и она улыбнулась. Определенно в этом была нотка ликования.

Затем она кое-что вспомнила, и улыбка исчезла.

— Как там Каэдэ?

— В депрессии.

— Понятно, да…

Четыре дня назад, она пришла в их школу сдавать экзамены. Но после той неудачи, она даже не ступала за порог, не говоря уже о том, чтобы прогуляться до кабинета медсестры в своей средней школе. Она вернулась к своему домашнему затворничеству.

— Она тоже усердно работала, — прошептала Май.

И это было так. Преодолела трудности учебы и страхи, чтобы добраться до тестового центра… и даже если бы она не справилась с послеобеденными экзаменами, ей уже было чем гордиться.

Но все что она могла делать, это думать о том, что «Другая я трудилась усерднее».

Она продолжала негативно сравнивать себя с другой Каэдэ.

Другая Каэдэ мечтала о поступлении в Минегахару, и нынешняя Каэдэ чувствовала вину за свой провал. Сакута, Май и Нодока помогали ей с учебой, и она чувствовала, что позволила их труду пойти насмарку.

Даже несмотря на то что, никто, из них включая другую Каэдэ, даже не думали упрекнуть в чем-то ее.

— Ей придется пройти через это самостоятельно, — сказал Сакута.

— Ммм, — кивнула Май.

Затем прозвенел школьный звонок. Пять минут до конца перемены.

— Боюсь, что наше сегодняшнее свидание заканчивается.

— У нас все еще есть пять минут!

Май с ухмылкой отмахнулась от его слов, убирая свою тетрадку. Она встала и также надела свое пальто.

— …

Сакута продолжал сидеть, смотря на нее.

— Я иду домой — сказала она, ей явно надоело потакать ему.

Он сдался и встал на ноги.

— На следующей неделе у меня будут еще экзамены. Не хочешь что-нибудь сказать мне? — спросила она.

— Выложись на максимум! — сказал он. Это была его лучшая попытка казаться искренним.

И в награду, Сакута получил взгляд, который видел только он. Слегка застенчивый, в основном довольный, и явно счастливый.

С уходом Май, Сакута не придумал ничего лучше, чем вернуться обратно в класс 2-1. Ему удалось сконцентрировать большую часть своего внимания на оставшихся уроках.

После школы он пошел на работу, изрядно поиздевался над Томоэ, и ушел в девять часов.

И еще через полчаса дошел до дома.

— Я вернулся, — позвал он, открывая дверь.

Он снял свои туфли и направился внутрь.

В гостиной горел свет, но признаков Каэдэ не было. Насуно свернулась калачиком на котацу, и коротко мяукнула ему.

Дверь в комнату Каэдэ была закрыта.

Но она не сидела взаперти весь день. В гостиной были признаки того что она была здесь – они находились на котацу рядом с кошкой.

На краю стола лежала стопка конвертов формата А4. Самых разных цветов. Синие, желтые, зеленые и белые. Часть из них были из разных школ с дистанционным обучением.

Половину из них Сакута тайно посещал на выходных. Остальную половину нашел их отец или предоставила Мивако. Всего было пятнадцать конвертов.

Сакута оставил эту стопку в том месте, где Каэдэ заметит ее, и конверты были сложены в другом порядке, чем утром.

Она точно видела их.

Он открыл один конверт и нашел доказательства того что она просмотрела содержимое.

Сакута закрыл его и положил обратно на стопку, дверь позади него отворилась. Каэдэ аккуратно выглядывала через зазор в двери. Их глаза встретились.

— Я дома, — сказал он.

Взгляд Каэдэ опустился на пол. Но она смогла сказать тихое, — Д-добро пожаловать домой, Сакута.

И открыв дверь шире, она вышла из комнаты.

— …

Выглядела она так, словно что-то хотела сказать, но ей не хватало храбрости поднять голову. В итоге она лишь неловко ерзала.

Сакута терпеливо ждал.

— Так, эм, — начала Каэдэ.

— Ммм?

— В тот день…

Она продолжала пялиться в пол.

— Какой день?

— В день экзаменов.

— Ммм?

— То, что я сказала тебе…

Выглядя еще более взволнованной, она беспокойно потирала руки перед собой.

Сакута точно знал, что она хотела сказать. Это было не в первый раз. У них были похожие случаи вчера и позавчера.

По поводу экзаменационного дня…

… и то, что она сказала ему.

В особенности один упрек.

Он понимал, что если он все сам растолкует, то это не поможет Каэдэ. В этом она должна была разобраться самостоятельно. Тут его логика помочь не могла.

— …

— …

Он подождал немного, но Каэдэ больше ничего не сказала. Когда она наконец-то открыла рот, то лишь пробормотала, — Ничего, — и ее голова поникла еще ниже.

Так что он сказал, — Каэдэ, — звуча полностью как обычно.

— Ч-что?

Она вздрогнула. Ее глаза настороженно смотрели сквозь ресницы.

— Ты завтра свободна?

— А?

— В субботу в школе нет занятий, так что ты свободна, да?

— Эм, ум. Да, — заикаясь, ответила она и кивнула, как он и ожидал.

— Тогда прогуляешься со мной после обеда?

— Угу.

— Что ж, тогда решено!

Он слегка заставлял ее, и прежде чем она успела возразить, Сакута пошел в свою комнату переодеваться. Она сделала несколько шагов за ним… но в итоге ничего не сказала.

Часть 5

— Куда мы едем?

Они уехали со станции Фудзисава по линии Токайдо, и Сакута не проронил ни слова об их пункте назначения.

Он приготовил жареный рис на обед и, покончив с едой, как было обещано, они вдвоем отправились в путь.

За окном, которое выходило на восток, небо было ясное настолько, насколько он мог надеяться, а из-за зимнего воздуха все вдалеке казалось бледным.

— Цуджидо, — ответил Сакута.

Только название станции.

Каэдэ облокотилась о поручень у двери, а ее взгляд был направлен в сторону упрощенной карты с железнодорожными путями. Если она начнет искать со станции Фудзисава, то ей не понадобится много времени, чтобы найти станцию Цуджидо.

— Следующая станция?

— Как видишь!

Он указал на электронный дисплей, на котором показывалась следующая остановка: «Цуджидо».

Пока они разговаривали, поезд вез их прямо вперед, сработали тормоза и поезд замедлился. Каэдэ пошатнулась и ухватилась за поручень, чтобы устоять на ногах.

Когда двери открылись, они вышли на платформу.

Они подождали, пока поток людей схлынет, а затем отправились в путь.

— Так, куда мы направляемся?

Донесся ее голос сзади, как только они поднялись по ступенькам.

— Как я сказал, до Цуджидо!

— Мы уже на станции Цуджидо.

— Тогда, наша следующая остановка – северный выход из восточных турникетов.

Было сложно сказать, в какой стороне он был, но на станции были указатели. Видимо турникеты были в восточной и западной частях станции. Эта станция была явно меньше станции Фудзисава (через которую проходило три железнодорожных линии), но пешеходов на ней было предостаточно.

Здания вокруг станции, скорее всего, подвергались масштабной реконструкции, и они выглядели гораздо современнее, чем любое другое здание в Фудзисаве.

Пройдя турникеты, вскоре они заметили северный выход. У них был простой выбор, между северным и южным выходом, так что было трудно ошибиться.

На станции было много входящих и выходящих людей, и казалось, что их средний возраст был невелик. Группы учеников возраста Сакуты и пары студентов, а также молодые родители немного младше или старше тридцати лет с детьми на руках.

Когда они последовали за потоком толпы, голос Каэдэ стал немного сердитым.

— Сакута, серьезно, куда мы идем?

К этому моменту он, вероятно, испытывал свою удачу.

— Мы на месте, — сказал он, смотря вверх.

Перед ними стоял огромный торговый центр. Он был соединен со станцией крытым туннелем, и поток людей шел прямо от турникетов до торгового центра.

— На месте? — сказала Каэдэ, выглядя озадаченной.

Они вошли внутрь.

—Ну, где-то здесь, — сказал он, останавливаясь. Он предполагал, что они легко найдут искомое место, но это было большой ошибкой.

Торговый центр растягивался до бесконечности, и было невозможно понять, где что находится. Он огляделся по сторонам, нашел карту магазинов, и направился к ней.

Но даже так, на ней было слишком много информации, и ему приходилось напрягаться, чтобы найти их пункт назначения.

— …

Его взгляд, должно быть, стал мертвым, так как Каэдэ начала выглядеть обеспокоенно.

— Сакута?

— Каэдэ помоги мне найти сцену для проведения мероприятий.

— А?

— Ты моя единственная надежда.

— Эм, хорошо…

Она была немного взволнованна, но принявшись за работу, Каэдэ начала внимательно изучать карту. Пара студентов, проходящая за ними, сказала

Перед ними было двое студентов, которые разговаривали друг с другом.

— Это место в три раза больше Токио Доум*!

— Боже, это невероятно!

[П/QC: Токио Доум – стадион в Бункё, Токио, с вместимостью в 57000 человек.]

— Слышала? — сказал он, предполагая, что Каэдэ слушала их.

— Никогда не была в Токио Доум, так что для меня эти слова бессмысленны, — сказала она.

— Серьезно. Японцы должны перевести все в шкалу татами.

— Будет слишком много татами.

— Думаешь, будет около ста тысяч?

— …Я даже представить этого не могу.

— Серьезно? Это будет всего лишь десять раз по десять тысяч.

— Ох, сцена для проведения мероприятий.

Отмахнувшись от его детально четкого объяснения, Каэдэ раскрыла брошюру, которую взяла, пока он отвлекся. Она указала на открытую площадку на первом этаже.

— Здесь.

Было написано: «Площадка для мероприятий».

И выход к ней был рядом с входом, через который они вошли.

Они вернулись тем же путем, что пришли, и вышли на сцену. Здесь наблюдало около трех сотен человек. Семьдесят процентов мужчины, тридцать процентов женщины, от подростков и до людей лет сорока. Все они были здесь ради группы на сцене.

— Сегодня было наше короткое выступление, но спасибо что пришли!

Девочка говорила в микрофон, и ее голос раздавался эхом через колонки. Девочки на сцене были одеты в разноцветные костюмы словно айдолы. Сакута не знал, кто был на сцене, но они были определено айдолами.

Зрители аплодировали и махали руками, а девочки убежали со сцены.

Когда они ушли, аплодисменты сменились моментом тишины.

— На месте? — спросила Каэдэ, выглядя озадаченно. Сакута остановился в конце площадки. — Но у тебя есть Май.

Эти подозрения были необоснованными.

— Ты получишь ответ через секунду.

Не его личные предпочтения привели его на концерт айдолов. Сакута был здесь ради одного человека, предполагая, что его группа будет следующей.

Он посмотрел на сцену, и руководительница представила следующий номер.

— Сладкая пуля! — прокричала она, и семь айдолов выбежали на сцену.

— Ох! — произнесла Каэдэ, а ее челюсть отвисла. — Это Нодока!

В окружении шести брюнеток, Нодока с ее блондинистыми локонами явно выделялась. Каэдэ знала, что Нодока была айдолом, но она никогда не видела ее выступлений. И Сакута точно знал, почему она выглядит столь ошеломленной. Пока Сакута не встретил Май и Нодоку, часть его никогда не верила в то, что знаменитости существуют.

Но здесь были доказательства.

Семь участниц стояли в ряд, взывая к толпе вместе.

— У нас нет времени, так что давайте исполним нашу первую песню.

В микрофон говорила девушка с длинными волосами стоящая прямо посередине – Узуки Хирокава.

Ее искренность вызывала смех.

И она была поглощена вступлением. Номер начался с мощного соло от самой Узуки, и концерт группы «Сладкая пуля» начался.

Толпа разогревалась. Передние ряды размахивали светящимися палочками, несмотря на то, что было светло.

Выступающие на сцене разогревались тоже, их построение менялось, а движения были идеально синхронизированы. Хорошая смесь энергичности и грации, которая привлекала толпу. Даже на любительский взгляд, Узуки Хирокава выделялась – всегда в центре, вела и песни, и танцы. Он мог сказать, что взгляд Каэдэ был прикован к ней.

Нодока была следующая в ряду и получала свою долю внимания. Но Узуки была особенной. Она выглядела переполненной жизнью. Ее улыбка искренне сияла. Он понятия не имел, откуда она черпала свою энергию, но это была сила, которая привлекала к ней людей.

Группа завершила свой первый номер, выкладываясь на полную катушку, все это время.

Музыка затихла, и толпа закричала. Люди кричали: «Зукки» в честь Узуки. Вскоре присоединились прозвища других участниц. Кто-то кричал Нодоке: «Докааа!». Если бы никто другой не вмешался, Сакута готов был сделать то же самое. Позор.

Пока толпа кричала, участницы группы «Сладкая пуля» незаметно вытирали пот, восстанавливали дыхание, улыбались и махали руками.

Они исполнили лишь первый номер. На улице и на холодном зимнем воздухе. Но даже с такого расстояния, он мог видеть, что их брови блестели. Вот настолько тяжелой тренировкой была эта хореография.

От Узуки чуть ли не исходил пар. Заметив это, Нодока сказала: «Зукки, твоя аура осязаема».

— Серьезно? Тогда это должен быть хороший день!

Не понимая логики слов, Узуки раскрасневшись, приняла их как комплимент.

— Мы все тоже чувствуем ее, верно? — спросила она, озираясь вокруг. — Как здорово вернуться сюда.

Все остальные выглядели озадачено.

— Ох? Только я? Узуки звучала растерянно.

— Зукки, что ты имеешь в виду? Вернуться сюда? — спросила девушка с короткой стрижкой, стоявшая на другой стороне от нее.

— Именно здесь мы дали наш первый концерт!

— …

Остальные участницы группы «Сладкая пуля» и зрители погрузились в неловкое молчание. Словно холодок пробежался по комнате.

Даже Узуки поняла, что, что-то не так.

— Стоп, так это не то место? — спросила она, а ее улыбка поблекла.

— Мы никогда здесь не бывали, — прошептала девушка, с короткой стрижкой. Но микрофон был близко к ее губам, так что каждый мог ее слышать. Очевидно, это было намеренно.

— Ты шутишь! Ох, нет! Должно быть, инопланетяне стерли мне память!

— Не впутывай в это бедных инопланетян! — прокричала Нодока, смеясь.

Толпа засмеялась вместе с ними. Теплые улыбки были повсюду. Для их поклонников, это не было чем-то особенным.

— Ах, давайте приступим к следующей песне! На сегодня у нас лишь два номера, так что не сдерживайтесь!

Восторженное оживление. Врубилась музыка.

— О-она какая-то другая... — сказала Каэдэ. Ее слова говорили о многом.

— Да. И она не смогла вписаться в обычную школу. Так она попала в школу с дистанционным обучением.

— А?

— Втайне от тебя я ходил в ту школу, и они сделали ролик, где ученики давали интервью. Она была одной из них. Я уточнил это у Тоёхамы, и она подтвердила это.

— ...Оу.

Звучало это так, словно она произнесла это лишь бы что-то сказать. Будто это ее не касалось.

Наверное, было трудно связать это с кем-то, кто мог так петь, танцевать и улыбаться, в тоже время, стоило ей открыть рот, как она выдаст что-то нелепое.

— Что касается Минегахары...

— …

В тот момент, когда он сказал это название, плечи Каэдэ напряглись. Она даже не хотела слышать это слово. Каэдэ была уверенна, что провалила экзамен, и чувствовала вину, за то, что не потрудилась лучше, чтобы сдать экзамен. Все это было неправдой.

— Если ты хочешь поступить в Минегахару, то я всегда поддержу тебя.

— ...Но экзамены закончились.

— Существует вторичное поступление.

— …

— Но если ты явно не из тех, кто хочет поступить в Минегахару, то я не вижу смысла, лезть из кожи вон, чтобы поступить туда. Май и Нодока согласны со мной. Папа и Томобэ думают то же самое. И я уверен, что другая Каэдэ думала так же.

— !

— Я думаю, тебе стоит искать жизнь, в которой мелочи будут делать тебя счастливой. Вкусный омлет на завтрак, но иногда он готовится так быстро, что становится твердым, и мы смеемся над тем, как ужасно я испортил его, может Май научит тебя готовить его самостоятельно, а ты будешь усердно стараться. Смеяться просто так, наслаждаться приятными моментами, сегодня, завтра, и послезавтра. Это все что я хочу. Я не хочу, чтобы ты была одержима тем, что хочешь воплотить ее желания.

Это была долгая речь, но его слова ни разу не дрогнули. Ему не надо было останавливаться, чтобы подумать. Все это просто выжидало внутри него. Он думал об этих словах снова и снова целую вечность.

— Сакута...

— Даже если ты поступишь в Минегахару, если тебе придется заставлять себя ходить туда, я буду против этого.

— Мм. Это лишь...

Каэдэ замялась.

— Если у тебя есть что-то на уме, то будет лучше сказать это, — ответил Сакута.

Каэдэ призадумалась на мгновение, а затем произнесла.

— Я... я хочу делать то же, что и все.

Ее голос был ужасно тихим.

— Поступать иначе... ужасно.

— Прям как так девушка на сцене?

Она явно вела себя как дурочка и вызывала большой смех. Если бы Каэдэ оказалась в таком положении, она вероятно бы умерла. Или, по крайней мере, убежала.

— Она просто потрясающая.

Волосы Узуки развивались за ее спиной. Капли пота летели в разные стороны. Ее улыбка освещала площадку.

— Но она не как "все".

— …

Каэдэ начала отвечать, но ее слова застряли в горле. Она опустила взгляд, погрузившись в раздумья.

Каэдэ молчала, пока играл бридж*, но когда Узуки вновь начала петь, сказала: «Не знаю».

[П/QC: Бридж (с англ. — «мост»; также средняя восьмитактовая секция, рилис, ченнел) – раздел музыкального произведения, контрастный по своему содержанию окружающим разделам и подготавливающий переход (или возвращение) к основной музыкальной теме.]

— Тогда давай поговорим с ней, выясним это, а потом посмотрим, как ты захочешь действовать дальше.

Он чувствовал, что Каэдэ нужно знать, что "все" - понятие куда более растяжимое. Там было много разных людей, и, найдя того, с кем она могла бы поладить, она обрела бы мужество и уверенность, в которых так нуждалась.

— Поговорить?..

— Я спросил Тоёхаму. У них есть время после концерта. Я подумал, что ты можешь расспросить ее о школе и прочем.

— ...И поэтому мы здесь? — спросила она, наконец, собрав все кусочки пазла в единую картину.

Она вновь взглянула на сцену.

Внешне она не отвергала и не принимала его идею. Но то, как она следила за каждым движением Узуки – было всем, что нужно было ему.

— Сакута, — сказала Каэдэ, не смотря в его сторону.

— Ммм?

— Я действительно не должна поступать в Минегахару?

Было легко сказать всего лишь да. Но это был не его выбор. Это был выбор Каэдэ. Это был выбор, который она должна была сделать, чтобы быть собой, чтобы стать собой.

Так что он сделал вид, что отвечает на ее вопрос, но на самом деле сказал совсем иное.

— Другая Каэдэ всегда была очень преданной.

— …

— Она очнулась на кровати в больнице, не понимая где она находится, и кто и из нас кто. Должно быть, она была растерянна.

— …Мм.

— И она прилагала все усилия, чтобы быть моей сестренкой.

Чтобы в этот раз он не сожалел. Как в тот раз, когда он не смог помочь настоящей Каэдэ.

— Была моей сестрой и сделала из меня своего брата.

— Другая я была действительно невероятной.

Ее голос дрожал. Она прикусила губу.

— И когда я понял, что она ушла, мое сердце было разбито. Ты не поверишь, как много я плакал. Я даже не знал, что во мне может быть так много слез.

Сакута заплакал. Ощущая себя так, словно он выжимал из себя все слезы до единой, что были в его теле.

— Мне до сих пор хочется плакать, когда я вспоминаю ее.

— Так она была...

Краем глаза он мог видеть, как поникла ее голова, и прежде чем она успела закончить свою мысль, он сказал важную часть.

— Но, Каэдэ, другая часть меня радовалась так же сильно, как я плакал. Я был счастлив как никогда до этого.

— А?

— Потому что ты вернулась.

Он посмотрел на Каэдэ и увидел, что она удивленно смотрит на него. На ее глазах наворачивались слезы.

— ...Ты это серьезно? — спросила она.

— Конечно. Боже, ты думаешь, что я чудовище?

— Как я могла знать? Тебе стоило сказать это.

Теперь слезы Каэдэ лились рекой.

Но ее всхлипывания перебивала музыка «Сладкой пули».

— Я думала, что ты любишь другую меня больше. Поэтому...

Ее слезы падали на землю, им на ноги.

— Я думала...Что я должна заменить ее...

Сакута положил свою руку, на ее голову.

— Я клянусь, что люблю каждую из вас одинаково.

— ...Серьезно?

— Прошлая и нынешняя Каэдэ – мои сестры.

— Ох, ну же.

Она посмотрела на него, на ее лице был выражен испуг.

— Вы обе мои сестры. Не надо любить своих сестер – это жутко.

Это показалась ей разумным. Слезы все еще текли, но он смог добиться от нее улыбки. Причем настоящей. Не одной из странных полуулыбок, которые были свойственны ей с тех пор, как к ней вернулась память.

Мини концерт закончился, и сцена опустела. В мгновение ока, толпа исчезла.

Только Каэдэ и Сакута стояли в стороне, пока персонал убирался на площадке.

Они ждали встречи с Нодокой.

Из-за того, что они оба были чудаками без телефонов, найти их вне сцены было невозможно никому.

Каэдэ сумела остановить слезы, но ее нос по-прежнему был заложен. У нее вот-вот должны были закончиться салфетки. Он уже подумал сбегать в магазин, но кто-то окликнул его по имени.

В тридцати метрах от них, из-за кулис им махала блондинка. Нодока. Наверное, такое поведение не подобало айдолу, но видимо никого из персонала это не волновало.

Нодока позвала их к себе, и Узуки Хирокава была с ней. Они обе были одеты в уличную одежду.

— Каэдэ, Тоёхама готова к встрече.

— Мм. Ох, Сакута, подожди.

— Ммм?

Он сделал шаг вперед, но развернулся к ней.

— Мы можем сходить в зоопарк, спустя какое-то время?

— Ну, мы должны окупить годовой абонемент, — сказал он. Из математических расчетов, они должны были посетить зоопарк минимум четыре раза.

— Хочу посмотреть на панд, — сказала она, надувая щечки в знак протеста.

— Ты тоже любишь панд?

Он думал, что они нравятся другой Каэдэ.

— Я... уважаю их, — сказала она, догоняя его. Он понятия не имел, что это значит, и, должно быть, его замешательство было заметно, потому она продолжила. — Все приходят посмотреть на них, но им просто все равно. Панды такие классные.

— В этом есть смысл, — сказал он. Может быть, именно поэтому они так понравились и другой Каэдэ.

Нодока начала проявлять нетерпение, поэтому они поспешили к ней.